Витт В.О. ЛОШАДЬ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА . Средняя Азия имеет все данные считаться одним из древнейших очагов одомашнения лошади. Мы имеем все основания полагать, что еще до того времени, когда человек приступил к одомашнению животных, в обширных районах севера современного Ирана и Афганистана и юга теперешних Туркменской и Узбекской ССР в большом количестве водились дикие лошади. Сведения наши о лошадях Средней Азии периода непосредственно после их одомашнения очень скудны, собрано мало археологического и палеонтологического материала. Основное значение и широкую известность здесь имеют раскопки курганов в окрестностях Анау (селение в Туркменистане, близ Ашхабада, в предгорьях Копет-Дага). Если хронология Анау, предложенная Помпелли, вызывает много споров и возражений основное положение Дюрста о том, что в лошади из Анау мы должны видеть первого представителя восточной расы лошадей, сохраняет свою силу и по настоящее время. Гораздо больше мы имеем памятников и документов из стран, куда лошади Средней Азии ввозились и где они при своем появлении привлекли к себе общее внимание. Эти классические страны древней цивилизации, ранее всего Месопотамия, за ней и другие, вплоть до Египта, своей лошади не имели, и долгое время в числе их домашних животных лошадь не числилась. В 1928 г. найдено в древнем городе Ур королевское погребение досумерской эпохи, примерно за 3300 нашей эры. В раскопках, в числе предметов, захороненных вместе с вождем племени, его жёнами слугами, детьми, домашними животными, повозками, утварью, оружием и прочим, не было найдено ни одной лошади. Среди домашних животных были быки — рабочий скот той эпохи. Первые памятники древней культуры, упоминающие о лошади в странах Двуречья, относятся к 3-му тысячелетию до нашей эры. Древнейшим из них, и самым спорным, является называемый «штандарт» г. Ур . На нем изображены боевые колесницы, по-видимому запряженные лошадьми. Однако изображение этих лошадей настолько далеко от реальности, что они больше похожи на каких-то гигантских кошек, чем на копытных животных. Рельефы Сузианы (3-го тысячелетия до нашей эры) дают нам изображения 4-колесной колесницы, в которой впряжены 4 лошади с орлами на спинах. Судя по подробностям самой запряжки, трудно сомневаться в том, что это лошади, но изображение их на рельефе очень условно и сильно напоминает «штандарт» г. Ур. Наиболее распространенное в исторической науке воззрение относит появление лошадей в Месопотамии примерно к началу 2-го тысячелетия до нашей эры. По Hilzheimer (см. ст. в Real- Lexicon der Vorgeschichte), появление лошади в странах Двуречья относится к 2800—2400 гг. до нашей эры; первое же упоминание в документах — к 2280 г. до нашей эры. В эпоху Хаммураби (XX в. до нашей эры) лошадь была, несомненно, еще большой редкостью, так как законодательные акты царствования Хаммураби не содержат никакого о ней упоминания. Откуда же появились лошади в странах Двуречья? Ответ на этот вопрос не вызывает сомнений, языке древних сумероаккадцев лошадь обозначалась с помощью следующей перифразы: «осёл Востока» или же «осел гор». Таким образом, в эти страны лошадь проникла с востока, спустившись в равнины и долины Месопотамии с плоскогорий Северного Ирана или из стран еще более дальних. Интересно отметить, что на языке хеттов, которые во 2-м тысячелетии до нашей эры образовали наиболее крупное государство Малой Азии, лошадь обозначалась термином «Anshu-kur-ra», что значит «животное с востока». Многочисленные изображения лошади хетского и позднейшего ассиро-вавилонского периода, а также документы того времени не оставляют никакого сомнения о назначении и использовании лошади в ту эпоху. Лошадь с первого момента своего появления в истории этих государств была могучим оружием обладавших ею народов: она везде появляется перед нами в качестве боевого коня, запряженного в колесницу. Отряды боевых колесниц были технически наиболее совершенным родом войск того времени. Когда лошади впервые появились на исторической арене в армиях врагов государств Передней Азии, они сеяли в лагере неприятеля ужас и смятение, подобно тому как это имело место 4000 лет спустя при завоевании испанцами стран Центральной Америки. Ряд текстов из Библии отражает этот страх перед конем еврейского народа, не освоившего еще новой военной техники. Только чудесному вмешательству бога приписываются те отдельные успехи, которые случайно выпадают в боях против колесниц, и как характерное явление следует отметить, что вплоть до царствования Давида включительно захваченные колесницы ломались , а лошади подвергались уродованию — победители перерезывали им сухожилия, а лошади в этих колесницах изображаются, по библейским текстам, как не уступающие своим хозяевам в боевых качествах: «Лошади сами как вооруженные воины. Горе нам, горе нам!» Их тренировка, их подготовка к бою, сводилась к тому, чтобы сделать из коней активных участников сражения. В восточном эпосе о начале мира так описывается бой Мардука и Тиамат: «На колесницу стал он, как непобедимый ветер бури, запряг в нее четырех коней, взнуздал их: Губителя, Беспощадного, Наводняющего, Крылатого; зубы их наполнены ядом, скакать умеют они, ниспровергать знают они». Отряды колесниц представляли собой своего рода тяжелую артиллерию того времени. Вслед за народами Двуречья и Малой Азии в скором времени стал знаком новый род оружия и более удаленным государствам древности — Египту, Древней крито-микенской (гомеровской) Греции и Индии. Один из гимнов Ригведы, священной книги древних индусов (2000—1500 лет до нашей эры),посвящен могучему коню Таркшья, победителю на состязаниях колесниц (книга X, 178). Герои Троянской войны сражаются на колесницах: герой сражается, возница управляет конями. Все данные говорят о том, что в ту эпоху, когда лошадь появилась в странах Ближнего Востока, она уже имела тысячелетнюю историю одомашнения; к тому времени люди уже научились более интенсивно и специализированно использовать ее. Чрезвычайно характерны в этом отношении так называемые «Записи миттанийца Киккули»,относящиеся примерно к XIV в. до нем эры. Это целый трактат по коневодству. Киккули был кем-то в роде обершталмейстера при хеттском дворе, и его наставления о том, как следует содержать, кормить лошадь, и особенно о том, как следует ее систематически приучать к работе, подготовлять к участию в будущих войнах, представляют большой интерес. Доклад, сделанный о трактате Киккули в Научно-исследовательском институте коневодства т. ЕЛ. Канделаки, показывает, что искусство содержания, выездки, тренировки лошади в те отдаленные времена уже стояло на большой высоте, и, несомненно, должны были пройти века для того, чтобы мог быть накоплен тот опыт и те познания по вопросам рациональной работы лошади и ее использования, которые дошли до нас в сочинении Киккули. Надо помнить, что в странах и у народов, впервые ее одомашнивавших, лошадь в продолжение долгих веков служила в качестве животного, доставлявшего человеку пищу, как и другие животные. Эти следы прежнего использования лошади могут быть нами подмечены в последующую эпоху. Если мы обратим внимание на отражение их в культе у разных народов, то увидим, что у всех народов жертвоприношения божеству всегда указывают нам на ту пищу, которая среди данного народа является общераспространенной Всегда жертвоприношения сопровождались съеданием на общественной трапезе остатков от предложенных божеству жертв. Между тем среди жертвенных животных у таких народов, как вавилоняне, евреи, египтяне и др., значатся всевозможные животные от крупных (рогатый скот) до самых мелких (овцы, козы), включая и птиц и рыб, но нет лошади. В то же время все народы, жившие к северу от стран Двуречья, начиная с заселявших предгорья Ирана и далее, не только употребляли в пищу лошадь, но и конские жертвы занимали видное место в их ритуале. Культ коня был очень распространен: у персов, у массагетов, у перекочевавших в Индию иранцев богу солнца был посвящен конь. У знаменитого историка древности Геродота (V в. до нашей эры) мы читаем, что персы приносили богу солнца жертвы на вершинах гор. Перед царским войском ехала посвященная солнцу колесница, запряженная шестью конями. А по индуским представлениям колесницу солнца везут несколько золотистых кобыл (2, 7 или 10); лучи солнца - это золотисто-рыжие волосы их развевающихся грив. Ригведа сохранила нам гимн жертвоприношения коня богу неба (1 — 162). Массагеты «из богов чтут только солнце, которому приносят в жертву лошадей. Смысл жертвы тот, что быстрейшему из всех богов подобает быстрейшее животное» (Геродот, 1, 216). Одновременно с принесением в жертву коня мы видим и употребление его в пищу у всех этих народов. Про персов, например, известно, что еще во времена Геродота знатные персы употребляли в пищу конское мясо. Сохранились предания и об употреблении конского молока: персидский царь Дарий Гистасп, по преданию, был выкормлен на кобыльем молоке. По этим данным мы можем с большей или меньшей точностью установить те страны и те народы, которые были исконными владельцами лошади, где она была впервые одомашнена и первоначально использовалась как мясное животное. Впоследствии лошадь нашла себе другое и назначение в хозяйстве человека. Народы и страны, которые получили эту лошадь значительно позднее, познакомились с нею уже как с готовым отточенным оружием войны и не думать о том, чтобы использовать это животное в пищу. В каком почете была лошадь у этих народов, свидетельствует много документов. В переписке между собой почти каждое письмо начинается с вопросов о здоровье царя, его семейства, жен, детей и его коней и кончается пожеланием всем им благополучия. Как пример приведём письмо царя Кипра к фараону Аменхотепу (конец XV или начало XIV в. до нашей эры): «Я пребываю в благополучии, мои жены, мои дети, мои вельможи, мои кони, мои колесни-мои страны поистине находятся в полнейшем благополучии. Да будет полнейшее благополучие тебе, женам твоим, детям твоим, вельможам твоим, коням твоим, колесницам твоим и странам». Каждая из лошадей имела собственное имя. Имена эти были иногда очень пышные и торжественные. За лошадьми всегда был самый тщательный уход, и в конюшнях царей и фараонов должности смотрителей занимали высшие чины двора, даже сыновья царей. Интересно установить, с какого времени начинается использование лошади как верховой. Э. Мейер считает самым древним изображением верховой лошади хеттское изображение в Сенджирли. Мы имеем сведения об использовании лошади как верховой в Вавилоне, начиная с XII в. до нашей эры в Египте, даже начиная с XIV в. (изображение женщины Телль-эль-Амарнского периода). Несомненно, что ещё в эпоху, когда основное назначение лошади было быть боевым конём колесниц, верховая езда была уже известна,но она не имела ещё такого широкого распространения. Гомеровские герои сражаются на колесницах, но вместе с тем мы можем в тон «Илиаде» указать ряд отдельных мест, свидетельствующих о том, что искусство верховой было знакомо уже и грекам Гомеровской эпохи. Так, например, Аякс при защите кораблей срав нивается с искусным всадником, который управляет четырьмя лошадьми и на быстром бегу перескакивает с одной на другую. Улисс сидит на бревне верхом, как на коне, и т. д. На древнейших ассирийских изображениях всадников обращает на себя внимание cходство снаряжения лошадей верховых и лошадей в колесницах, при этом обычно каждый конный изображается в сопровождении безоружного всадника, единственным назначением которого, видимому, было вести лошадь воина и держать ее, пока тот стрелял из лука. Нельзя согласиться с военными исследователями истории конницы, что «кавалерия, действовавшая подобным образом, несомненно, была еще в периоде младенчества» В более позднюю эпоху использование лошади под верхом были получает все большее и большеешее значение, и в Мидо-Персидском государстве наблюдается почти полное вытеснение 6oeвых колесниц регулярной конницей. Какого же типа и какого экстерьера лошади были распространены в царствах древней цивилизации Востока? Раньше всего мы рассмотрим изображения лошади, сохраненные для нас искусством тех куда лошадь была ввезена, т. е. по преимуществу Ассирии, Вавилонии и Египта, а затем постараемся осветить вопрос о том, что же представляла собой лошадь тех стран, где она была эндемична. Изображения древнеассирийской лошади, а также лошади боевых колесниц Египта рисуют один и тот же тип лошади, подобно тому как мы наблюдаем на этих изображениях и один и тот же тип запряжки, и незначительные изменения в структуре колесниц, видим на этих изображениях лошадь довольно крупную, стройную, сухую, с высоко поставлен¬ной шеей, с породной головой, хорошо развитой холкой, не очень глубокую, иногда даже, как на египетских изображениях, кажущуюся нам лещеватой (узкотелой). Художник старается выразить живой темперамент этой лошади, изображает её стремящейся вперёд, легконогой, стоящей на несколько тонких, сухих ногах, без каких бы то ни было намеков на щетки. Вместе с тем эти изображения дают ряд деталей убора лошади, мы видим на них заботу, простирающуюся вплоть до того, что гривы у этих лошадей подстрижены и схвачены особыми нагривничками, хвосты заплетены в косу или перевязаны узлом, головной убор коня снабжен украшениями — пышным начельником, укрепленным на особом ошейнике, и большой колыхающейся под шеей кистью — «наузом». Интересно, что на всех раскрашенных египетских изображениях лошади преимущественно рыжие и бурые, золотистые; на передних конечностях ясно изображены каштаны, на задних их нет. Почти сплошь — жеребцы, кобылы крайне редки. Тип этой лошади не имеет, конечно, ничего общего с типом тех лошадей, на которых европейским художникам древности приходилось изображать своих богов или героев. Художник Запада имел перед глазами только ту лошадь, которая в то время существовала в Европе, и вынужден был своих любимых героев сажать верхом на лошадей чрезвычайно неказистых, неповоротливых, неуклюжих, маленького роста, с грубым головами, с толстыми ногами, обросшими большими щетками Художники стран Востока имели перед собой совсем другой образец — благородной быстроаллюрной лошади, с которого они и могли делать свои изображения. Начиная с VII—-VI вв. до нашей эры центр политической жизни Древнего Востока перенеосится из Ассирии и Вавилонии в Иран, ближе к родине восточного коня. Мидо-Персия занимет доминирующее место среди восточных государств. С этого времени появляются мно¬женные документы, позволяющие характеризовать тип и качества лошади основных конепроизводящих районов древности. Геродот пишет в VII книге своей истории: «Есть в Мидии обширная равнина по имени Несея (N), на этой-то равнине и водятся величественные лошади». Относительно несейских коней все авторы древности сходятся на том, что это были лучшие лошади в мире. Знаменитый географ древности Страбон (I в. нашей эры) пишет: «Несейские лошади были самые крупные и самые лучшие, и ими пользовались nepcидские цари». Слава несейских лошадей была так велика, что еще во II в. нашей эры Оппиан и в 1Vв. Аммиан Марцеллин, говоря об этих лошадях, писали, что несейские лошади — это кони достойные вождей. Превосходное описание экстерьера несейских лошадей оставил Вегециус (IV в.). Он сообщает, что Персия обладает верховыми лошадьми, лучшими, чем все другие страны, ценящимися очень дорого. Движения этих лошадей горячи, но легки и не утомительны для всадника. В ходах они мужественны и выносливы, но в характере их замечаются возбудимость и гнев. Отличаются большим ростом, элегантностью и особенно красивой шеей и головой, которую держат так в «сборе», что почти касаются губами груди. Относительно точного местонахождения Несейской равнины мнения отдельных авторов несколько расходятся. По всей вероятности, местность эта — Нишапурская равнина (под Мешхедом). По всем данным, родина знаменитейших коней древности есть в то же время родина ценнейших кормовых трав — люцерны, персидского клевера и др., которые создавали естественные богатые пастбища. Необходимо еще отметить, что самая форма выражения Геродота «равнина, на которой водятся величественные лошади», вызывает представление о стадах, табунах лошадей, свободно разгуливающих по степному раздолью. Слава персидских коней непоколебимо держалась в продолжение многих столетий. Превосходство их должны были признать и греки. Геродот сохранил следующее об этом свидетельство: «Во время своего похода на Грецию Ксеркс в Фессалии устроил состязание между своими лошадьми и фессалийской конницей, которую он хотел испытать, так как слышал, что у эллинов это самая лучшая конница. Однако эллинские лошади далеко уступали его коням», констатирует Геродот. Качества персидских коней позволили персам впервые в мировой истории выставить полки тяжелой конницы. По свидетельству историков, и лошади и люди у персов закованы в медь и железо, в то же время конница у соседних народов была лишь легкой, а греки, например во время войны с персами, совсем не имели конницы и лишь под влиянием уроков греко-персидских войн обратили на создание конницы должное внимание. К числу достоинств несейских коней, помимо быстроты, выносливости, породного экстерьера, древние относили и их особые боевые качества, т. е. то, что лошадь участвовала в битве наравне со своими всадниками. Геродот рассказывает, что у персидского полководца Артебиаса был несейский конь, который, сражаясь с врагом, пускал в ход зубы и копыта. Есть много рассказов и о том, что эти лошади были до такой степени привязаны к своим хозяевам, что отказывались, попадая в плен, служить каким-нибудь новым господам. Коневодство в Персии было чрезвычайно развито: настолько, что некоторые рассказы о том древних историков вызывают у нас невольные сомнения. Трудно, например, поверить, что в персидсском королевском заводе Hippobatos (в Несее) находилось будто бы 120 000 несейских кобылиц и что Александр Македонский после победы своей над Дарием захватил еще 50 000 кобыл из королевских заводов. Но что Персия была чрезвычайно богата лошадьми, это не подлежит никакому сомнению. Это конское богатство позволило Персии организовать впервые в истории человечества правильное почтовое сообщение. Персидская почта была учреждением, возбуждавшим восхищение у своих современников. На определенных расстояниях одна от другой, на таких расстояниях, которые лошадь могла проскакать без отдыха во весь опор, были расположены почтовые станции, и царские гонцы и вестники разноси¬ло всем направлениям огромного государства приказы и известия с поражающей всех быстротой. Геродот, например, упоминает о такой почтовой дороге из Сард в Сузы, длиною в 450 парасангов (около 2500 км), которая была разделена на 111 почтовых станций. Персы гордились своими прекрасными лошадьми. Дарий, персидский царь, восхвалял свою страну в таких выражениях: «Моя прекрасная страна, родина замечательных лошадей и замечательных людей, с помощью Агурамазды и моей не трепещет никакого врага». Уже во время Геродота своим коневодством славилась не только Несея, но и ряд других местностей к северу и востоку, по большей части подвластных Персии или граничащих с нею. Большую известность приобрели кони массагетов — кочевого народа, с которым Персии приходилось вести и не всегда победоносные войны. Относительно происхождения массагетов, которые греками относятся к числу скифских племен, надо помнить, что словом «скифы» греческие писатели называли большое количество племен и народностей безусловно различного происхождения. В частности относительно массагетов имеются все основания предполагать, что это был народ также иранского происхождения, близкий древним персам и отличавшийся от них лишь хозяйственно-экономическим укладом, сохранивший более долгое время кочевое скотоводческое хозяйство. Геродот дает точное перечисление всех подвластных Персии областей и племен, которые поставляли войску Ксеркса конницу. Это были мидяне, бактрияне, сагартии, каспии и индийцы. Арабы в войске Ксеркса в качестве всадников не значатся, так как они ездили на верблюдах. Уже одно перечисление племен при взгляде на карту Древней Персии дает нам достаточное подтверждение тому, что ряд областей, примыкавших к Каспийскому морю и простиравшихся оттуда к востоку, к границам современного Таджикистана, славился своим коневодством. В перечне стран-данников, которые платили ежегодную подать персидским царям, указано, что Бактрия ежегодно поставляла 30 000 лошадей - огромное число, если принять во вниман провинция Киликия доставляла 360, а Экбатана ~ 3000 лошадей. Древняя Бактрия была широко известна окружающим народам как центр цветущего коневодства. Ряд названий и собственных имен, сохраненных нам в различных документах, свидетельствует о том, что лошадь была эндемичным животным Бактрии. Имена древнейших героев Бактрии — Антрватаспа и Вистаспа -- уже указывают на обладание конями. Крепость Бактрии называлась Zariaspa — «золотистоконная». Аристотель говорит, что на горных равнинах Бактрии разводят превосходную породу лошадей; от «золотистых коней» живущее здесь племя получило название Zariaspai. Река Balch-ab, которая вытекает из Банд-и-Барбари и в равнинах Балха растекается по каналам,не доходя до Аму-Дарьи, называлась Zаriaspis. У Страбона (Х1,517) мы читаем, что Митридат отнял у греко-бактрийского царя Эвкратида область Aspiones. В коллекциях Эрмитажа имеется одно драгоценное для нас блюдо бактрийской работы. На блюде изображены отдельные моменты конеразведения: жеребец, кобыла, случка и матка с жеребенком, ее сосущим. Тип лошади очень хорошо выражен. Это благородная лошадь, сухая, несколько высоконогая, с прекрасной шеей и породистой головой, сравнительно короткой спиной туловищем. В эпоху сирийского царстватва Селевкидов, которое в свой состав в 3 в. включало Парфию и Бактрию, государственные монеты чеканились с изображением кобылы, кормящей жеребенка, — эмблема конеразведения. В описаниях походов Александра Македонского мы читаем: « В окраинах Восточной Александрии плодородная почва производит много домашних животных, в особенности превосходных лошадей отличной породы. Подобных им нет ни в какой другой стране. Они пылки, очень быстры и выносливы, белой и радужной масти, а также цвета утренней зари». Мы знаем, что уже в Древней Персии, Индии, Ассирии, Вавилонии и Египте особенно славились и ценились лошади рыжей золотистой масти. В красочных изображениях Египта огромное большинство лошадей именно этой масти, лишь изредка попадаются белые. В гимнах Ригведы масть лошадей описывается несколькими словами — «arushas», «haritas» и «rohitas», которые все по своему значению близки друг к другу и описывают отдельные оттенки рыже- и булано- золотистой окраски. У героя Троянской войны Ахилла лошади носят имена Xanthos и Balios. «Xanthos» — обычный эпитет лошади, употребляемый Гомером, в переводе — «золотистый». Мы видели ранее, что и Аристотель по отношению к лошадям Бактрии употребляет тот же эпитет и что сама Бактрия, ряд ее городов и областей называются «золотистоконными». Та же масть особенно чтилась у лошадей массагетов, в религиозных гимнах и песнопениях она ставилась в непосредственную связь с культом бога солнца. Вспомним, что и в гимне Ригведы колесницу солнца везут золотистые кобылы и лучи солнца сравниваются с золотисто-рыжими их волосами, развевающимися по ветру. Эти основные золотистые оттенки масти были присущи быстроаллюрным породным лошадям Древнего Востока. Они сохранились до нашего времени в тех породах, которые произошли от этих древних рас, и они отсутствуют у всех пород другого происхождения. И прав был, следуя вековой традиции, великий Фирдауси, когда своему любимому герою, защитнику Ирана, пехлевану Рустаму, дал в сотоварищи боевого коня, рыжего Рахша, быстрого, как олень, сильного и смелого, как лев. Зовется он Рахш, рыжий в яблоках конь. По блеску — вода, по цвету — огонь. Анализируя весь этот материал, мы должны сделать одно единственно возможное заключение, что лошадь северных предгорий Ирана и стран, непосредственно примыкавших к Ирану с севера, лошадь Мидо-Персии, лошадь Бактрии и лошадь Парфии были в основе одного и того же происхождения, типа, характера производительности, экстерьера и окраски, хотя, может быть, между ними и наблюдались некоторые локальные различия. Ближе к нашей эре на территориях бывших северных провинций Персии и Бактрии образовалось обширное Парфянское царство, могущественное государство, которое доставляла не мало хлопот даже Риму, тогдашнему повелителю мира. Парфянские цари считали себя наследниками древних персидских царей Ахеменидов. Парфянское коневодство считало себя и наследником древнеперсидского коневодства. Парфянские лошади в эпоху Римской империи заслуженно пользовались мировой славой, подобно тому как такой же славой пользовались в предшествующий период несейские кони. Страбон, очень хорошо изучивший страны Ближнего Востока, лично побывавший во многих из них, долгие годы работавший в Александрийской библиотеке, считал, что парфяне обладают лучшими лошадьми мира, и утверждал, что парфянские лошади очень похожи на знаменитых несейских коней бывшего персидского царства. Парфянские лошади славились своей красотой, резвостью и неутомимостью. Про масть парфянских коней один из древних авторов говорит: «Ниса (парфянская столица) всех лошадей имеет желтых». Всегда все народы, жившие по соседству с парфянами и воевавшие с ними, с большим уважением и даже с некоторым страхом отзывались о парфянской коннице, которая неоднократно наносила чувствительные поражения даже лучшим регулярным войскам Рима. Все соседние народы старались добыть из Парфии лошадей и попадавших им в руки парфянских коней ценили очень высоко. В числе добычи императора Probus получил парфянского коня, про которого его бывший собственник говорил, что он в продолжение 8—10 дней ежедневно был способен проходить по 100 milliaria, т. е. около 150 км в сутки. Римский патриций времен империи старался добыть себе парфянского коня не только для войны, но и для охоты, как свидетельствует Gratius Faliscus, поэт I в. Словом, все свидетельства древних греческих и римских авторов подтверждают, что центром коневодства Древнего мира, во все стороны от себя бросавшим лучи, были области, расположенных на территории юга современных Туркменской и Узбекской ССР и севера современных Ирана и Афганистана. Мы сказали: «...во все стороны от себя бросавшие лучи», и действительно, о том,что эти страны славились своим коневодством, знали во всех уголках Древнего мира, в государствах, отделенных тысячами километров от среднеазиатских центров коневодства. Ценность среднеазиатских древних пород лошадей была известна в странах юга, запада, востока и севера. Ниже будет приведен подробный рассказ о войне, которую вел отдаленный Китай со среднеазиатскими государствами, о войне, в которой приманкой явились кони Средней Азии, «бесценные, небесные кони», по выражению китайских летописей. Рассказ этот сохранен для нас китайскими летописцами Востока и является замечательным дополнением и подтверждением слов летописцев и историков Запада. Советским ученым несколько лет назад выпал случай убедиться в том, насколько влияние среднеазиатского коневодства и пород лошадей проникло далеко на север. Вегециус в своем перечислении конских пород не упоминает об арабской лошади, и впервые соратник императора Юлиана Аммиан Марцеллин (также IV в.) вскользь бросает нам несколько слов, касающихся стройных верблюдов и быстрых коней сарацин. В IV в. нашей эры лошадь не экспортировалась из Аравии, но импортировалась туда. В 350 г. император Констанций послал в Йемен в подарок 200 каппадокийских лошадей. Во время войны Мухамета с корейшитами во всем войске Мухамета под Меккой числится всего 2 лошади. В перечислениях богатой добычи, им захваченной, упоминаются тысячи верблюдов, овец и другого скота, но лошадей нет. В дальнейшем мы имеем свидетельства об отрядах конницы принимавших участие в войнах, причем отряды эти были очень незначительны по своим размерам . Коран сохранил нам имена верблюдицы пророка, его мула, его осла, но не его лошади. Устные предания о лошадях Мухамета, собранные и сохраненные позднейшими арабскими иппологами XIV—XV вв. Эль Дамири и Абу Бекр ибн Бедром(1), будучи реминисценцией эпохи зарождавшегося арабского коневодства, при осторожном их использовании дают нам возмож ность составить некоторое представление о верховой лошади в Аравии в I—II столетиях мухаметанской эры и позволяют сказать, что большинство лошадей Мухамета вполне отвечает характеристике среднеазиатской лошади, но отнюдь не собственно арабской. Действительно, среди них мы видим буланую кобылу Сабхах и солового жеребца Эль Варда («розовый»), т. е. лошадей таких мастей, которые отсутствуют у арабской лошади с момента ее появления на исторической арене, но которые искони отличали лошадей Северного Ирана и Средней Азии. Имя той же буланой кобылы Сабхах (что значит «плывунья») и имя жеребца Эль Лагиф («слегка касающийся»), названного так по чрезвычайной легкости в скачке, заставляют вспомнить о характере движений, свойственных лошадям туркменских песчаных степей. А о темпераменте древнего иранского и позднейшего туркменского коня мы невольно вспоминаем, когда читает, что жеребца Сакб («поток») прежде звали Дарис, что означает «трудный, алчный в гневе». Из всего сказанного нельзя не сделать вывода, что и для времен Мухамета (VII в. нашей эры) оставалось в силе положение, сформулированное академиком А.Ф. Миддендорфом для 1 в. до нашей эры: и в эту эпоху арабы все еще «знали лошадь лишь из прекрасного далека». Лошадь по крайней мере ценная лошадь, в Аравии по всем признакам продолжала оставаться импортным товаром. Совсем другое положение получается после того, когда арабы овладевают коневодческой родиной Древнего мира — странами Ирана и Средней Азии. Здесь в их распоряжении оказалось большое количество ценных лошадей, которых они широко использовали. Упоминают об этом и арабские историки. Так, например, указывается, что при взятии Кутайбой Самарканда «арабы приобрели богатую добычу, состоявшую в оружии, золотых ожерельях (перелив одних золотых украшений самаркандских храмов огня дал 50 000 фунтов золота) и прекрасных лошадях». Несомненно, что сотнями и тысячами были вывезены из Средней Азии и Ирана лошади в Аравию и здесь нашли себе вторую родину. В дальнейшем, в условиях измененного климата, почвы, рельефа местности, условий содержания и кормления, в Аравии образовалась своя несколько отличная по типу от среднеазиатских порода лошадей. Возможно, что она была и смешанного происхождения, т. е. что участие в ее образовании принимали не только среднеазиатские лошади, но и другие, в разное время ввезенные в Аравию. Во всяком случае, уже начиная с XI—XII вв. встречаются упоминания о высоких качествах арабских или сарацинских коней, с которыми пришлось столкнуться крестоносцам в их походах. Лишь к этому времени нужно считать породу сформировавшейся, но не ранее. Во во случае несомненно, что арабская порода отнюдь не может претендовать на звание древнейшей конской породы мира, такой породы, от которой будто бы получили своё начало все другие быстроаллюрные ценные культурные породы. Несколько слов о дальнейшей судьбе лошади Средней Азии. В районах, сохранявших малоподвижные, почти застывшие формы кочевого хозяйства, на обширном пространстве от гор Туркмено-Хорасанских ло Аральского моря и Амударьи, порода продолжала существовать очень мало измененной в продолжение еще долгих веков. Иначе должно было обстоять дело в центральных районах среднеазиатской цивилизации. Ранee было сказано, что уже со времен седой древности основные ценные массивы лошадей были в руках кочевых иранских племен. С момента образования очагов интенсивной поливной земледельческой культуры и торговых городских центров: на торговом пути в Китай — в долинах Зеравшанской и Сырдарьинской (Ферганской), на торговом пути в Индию — в бактрийских оазисах по верхнему течению Амударьи, естественно, что центры конеразведения из этих райо¬не, из которых иные, может быть, и были когда-то первичными центрами одомашнения, передвились в горные и степные районы развитого скотоводческого хозяйства. Вместе с тем надо помнить, что, при всех войнах и нашествиях, завоевателей (будь то Александр Македонский, или Чингисхан) более всего привлекали богатые и густо населенные долины Согдианы, Маргианы и Бактрианы — средоточие среднеазиатской цивилизации, сельского хозяйства, промышленности и торговли. Эти области подвергались захвату и наибольшему воздействию со стороны победителей, иногда грабежу, разгрому и полному опустошению, колонизировались победителями, получали иную этническую характеристику и, несомненно, не могли не испытывать больших изменений в расовом составе своих домашних животных. Тысячелетней древности торговый путь шел от Согдианы через Мервский оазис на долину Р.Теджена и далее через Мешхед, минуя и оставляя к северу негостеприимные Хорасанско-Туркменские горы, брал направление на Гекатомпилос — Раги, т. е. к современному Тегерану. Малонаселенные страны, расположенные в пределах Туркмено-Хорасанской горной системы в песчаных степях к северу от нее, не представляли ничего заманчивого в глазах завоевателей. Очаги земледелия и кустарной промышленности в оазисах здесь имели лишь местное значеняе и, по существу обслуживая запросы и нужды кочевой степи, всегда были ей подконтрольны. Доступ в эти страны, в особенности со стороны Ирана, был крайне затруднен, и борьба местным кочевым населением, исчезающим при появлении неприятеля в горах и степях, требовала больших потерь и жертв, не возмещаемых результатами похода. Трудности войны в этих менстностях были столь велики, что даже Александр Македонский должен был отступить перед ними. Зайдя в соседнюю с Гирканией страну мардов, «суровых по образу жизни и привыкших к разбоям» (Курций, VI, 5—II), и сделав несколько дорого стоивших попыток продвижения в крайне неблагоприятных условиях местности и при отчаянном сопротивлении со стороны мардов, Александр должен был повернуть на юг, выйти на Иранское плоскогорье, откуда он уже вторично вошел в Среднюю Азию долиной Кабула, прямо в Бактрию. Другой летописец походов Александра Македонского Арриан (II в. нашей эры), касаясь это-эпизода войны, пишет: «Не было никого (кроме Александра), кто бы вторгнулся войною в их землю, вследствие неудобности страны (для похода) и потому, что марды были бедны и воинственны вследствие бедности». Надо принять во внимание, что дорогостоящая война и покорение этих окраин представлялись завоевателям Средней Азии во всех отношениях малоцелесообразными еще и потому, что воинственное кочевое население этих областей всегда само готово было присоединиться в качестве союзников к любому походу иноземных завоевателей в надежде поживиться богатствами густонаселенных цветущих областей и городов Согдианы, Маргианы, Бактрианы, на которые кочевая степь всегда зарилась и на завоевание которых иногда она отваживалась с ственными силами (например, тюркские ханаты послесаманидской эпохи). Процессы социального расслоения внутри кочевой степи, приводившие к тому, что в руках немногих феодалов сосредоточивались стада и десятки и даже сотни тысяч голов скота при многих тысячах обездоленных бедняков-кочевников, создавали особые стимулы агрессии койчевой степи по отношению к культурным районам оседлых поселений и к городам. Кочевая степь всегда выделяла сотни и тысячи удальцов, либо шедших воинами-наемниками в армии окружающих больших государств, либо шедших войною на эти государства. Вспомогательные войска среднеазиатских скифов-кочевников сыграли свою роль уже в завоевательных походах Александра Македонского. Во время индийского похода он был принужден ставить их в пример греческим воинам казавшимся идти далее, восклицая: «Скифы и бактрийцы пойдут за мною!» (Курций. IX,33). В эпоху арабского завоевания Ирана и Средней Азии туркмены (тюрки) вступили в соглашением завоевателями и подчинились номинальной власти арабов, после чего их страны нашествию арабов не подвергалась. При Чингисхане туркмены предоставляют собственной участи Хорезм-шаха, обрекая его тем самым на гибель, толпами переходят под знамена Чингисхана и участвуют в дальнейших его походом. При Тамерлане туркменские отряды под начальством Кара-Юсуфа принимали деятельное участие в войнах. Недаром Тамерлан, по преданию, щедро наградил туркмен за их боевые заслуги. Таким образом, необходимо особо оттенить совокупность причин и обстоятельств, приведших к тому, что, в то время как в центральных среднеазиатских районах — Зеравшанском Ферганском — идет метизация и процесс образования новых конских пород, приспособленных к обслуживанию своеобразных потребностей интенсивного земледелия и торгового образуемых завоевателями феодальных государствах и городах, то в это же время основной массив ценнейшей эндемы Средней Азии - древней породы лошадей Ирана и Парфии – уже в конце 1-го тысячелетия нашей эры сосредоточился в руках кочевых племен, объединяемых собирательным именем «туркмены». Данные антропологии не дают возможности предполагать, чтобы эти племена были чисто тюркского происхождения. Вероятнее всего, что туркмены представляют собой поверхностно отюреченных коренных жителей коневодческих районов Средней Азии — иранцев (см. Л.В. Ошанина). Тюрки-огузы появились и стали твердой ногой в Средней Азии в VI в. нашей эры. К 10 в. кочевья туркмен простирались от Гюргена до Эмбы и от Чимкента до Каспийского моря.И уже к этому времени тюрки или туркмены имели явно выраженный иранский тип. Как могло кочевое население закаспийских степей сохранить свою народность, объясняется без каких-либо натяжек, если мы учтем своеобразный хозяйственный уклад степи, определявший ее позицию и роль во всех крупных столкновениях народов за обладание Средней Азией. Она приветствовала и вступала в союз с каждым новым завоевателем, начинала говорить потюркски при тюрках, принимала ислам при арабах и оставалась в основе все той же иранской кочевой степью со своими «великолепными людьми и великолепными конями». В данном случае уместно вспомнить слова академика Н.Я. Марра, что «новые и новейшие народности тех же краев часто под тем же названием не узнают себя в них». Лошади Туркмении, как лучшие лошади Средней Азии, известны уже в эпоху Багдаского халифата. По сведениям, сообщенным А.Ю. Якубовским, в VIII—X вв. отборное конное войско -гвардия багдадских халифов — состояло из туркмен на туркменских же лошадях. Эту славу туркменская лошадь неизменно сохраняла в продолжение целого тысячелетия. О качествах туркменской лошади мы имеем самые восторженные отзывы европейских путешественников Средних веков, забиравшихся в эти отдаленные окраины. Туркменскую лошадь отмечает и Марко Поло (XIII в.). Говоря о пограничной с Персией стране Туркмении, Марко Поло пишет, что эта страна производит превосходных и большого роста лошадей, цена которых в продаже доходит до 200 ливров за голову. Марко Поло сообщает еще интересный для нас факт вывода этих лошадей в Индию. Туркменская лошадь все время была ценным предметом экспорта из Туркмении. Мы имеем о том любопытные показания и наших русских летописей. В русском памятнике второй половины XV в. «Хождение за три моря Афанасия Никитина сына» описывается, как терской купеческий сын Афанасий Никитин попал в Северную Персию и оттуда пробрался в Индию. В этом «Хождении» имеется следующая запись: «У индийской же земли кони ся у них не родят, в их земли родятся волы, да буйволы, на тех же ездят и товар иное возят, все делают. Хан же ездит на людях, а слонов у него и коней много добрых, ...а привозят их из хорасаньския земли, а иные из туркменския земли, а иные из чего- таньския земли, а привозят морем в тавах индийские земли корабли. И аз грешный привезл жеребца в индийскую землю». Далее следует рассказать о том, как за этого жеребца, который «стал ми сто рублей», хан предлагал Афанасию 1000 золотых, но он отказался, не желая принимать мухаметанской веры, и впоследствии продал жеребца на базаре в Бедере. Туркменская лошадь в продолжение тысячелетия была первым другом, незаменимым товари-_щем туркмена. Само независимое существование туркменских племен определялось наличием у них коней исключительных качеств, коней, переносивших все условия жизни в знойных песчанаx пустынях Средней Азии, выносивших все тяготы походов, вечных нескончаемых схваток, стычек и войн, в которых туркмен проводил всю свою жизнь. Это была лошадь, поражавшая всех путешественников своей резвостью, неутомимостью, привязанностью к хозяевам и вместе с тем недоверчивостью и строгостью по отношению ко всем посторонним. Она довольствовалась во время больших переходов чрезвычайно малым количеством пищи, и в особенности питья, была способна проводить целые сутки совсем без воды при переходах по пескам, и, наконец, туркменские кони поражали всех своей породностью и исключительно эффектным экстерьером, на котором отражалась многовековая история культурного конеразведения; по экстерьеру долгое время не могли с ними равняться даже арабские лошади. Такие сопредельные со Средней Азией страны, как Иран, Афганистан, в большом количестве вывозили туркменских лошадей, используя их в качестве племенных производителей для своего коннозаводства в продолжение многих столетий, вплоть до нашего времени, хотя имели полную возможность пользоваться арабской лошадью и не прибегать к туркменской. Туркменские лошади ввозились до самого последнего времени и в Индию англичанами. В отдельные годы вывоз достигал цифры свыше 200 голов. Огромное влияние имела туркменская лошадь на улучшение коневодства сопредельных с Туркменией северных степей, в первую очередь киргизского и калмыцкого кочевого коневодства. В большом количестве, начиная с XV—XVI и вплоть до XIX в., туркменские аргамаки ввозились в Россию, попадали отдельные выдающиеся жеребцы и в страны Западной Европы. Некоторые из них оставляли по себе очень большую память. Так, например, жеребец Туркмен-Атти в верховых заводах Германии был основателем высоко ценимой и наиболее распространенной в первой половине XIX в. линии. Он покрыл свыше 400 кобыл и в числе детей своих насчитывал 30 первоклассных жеребцов. В сравнительно недавнее время ряд культурных верховых пород в России создавался и улучшался с помощью туркменской лошади; 100 лет тому назад, в 1837 г., в государственных конных заводах числилось туркменских, бухарских, тэкэ, иомутов: в Деркульском заводе 268, в Новоалександровском 474, в Стрелецком 588 и в Лимаревском 492 головы. Таким образом, в большинстве заводов туркменские лошади составляли от 35 до 40% всего головья. В специальных очерках будет дано более подробное освещение сбвременных 2 разновидностей туркменских лошадей (ахалтекинской и иомутской). Здесь же надо в заключение кратко остановиться на том, какая же из всех вообще современных среднеазиатских конских пород (ахалтекинская, иомутская, карабаирская, локайская) должна быть признана имеющей наиболее, если можно так выразиться, чистое происхождение - непосредственно от древних пород Востока, без метизации их с какими бы то ни было другими конскими породами, т. е. с породами, вводимыми завоевателями-монголами, или с породами, впоследствии образовавшимися на юге у завоевателей арабов. Все данные говорят о том, что в наиболее чистом виде, наименее затронутом какой бы то ни было метизацией, лошадь Древнего Востока представлена ахалтекинской породой. Иомутская лошадь Туркмении хотя и близка к ахалтекинской, но все же несколько от нее отклоняется. Карабаиры и локайцы, чрезвычайно ценные породы наших среднеазиатских республик, образо вались от скрещивания древних исконных пород Средней Азии с породами, ввезенным туда завоевателями-монголами. Вот эти основные точки зрения получают развитие и освещение в дальнейших очерках, по священных нашим среднеазиатским породам. Вместе с тем нельзя не отметить, что все эти породы Средней Азии представляют собой золотой фонд культурной верховой лошади всего мира, переданный нам историей. В руках Советского Союза в среднеазиатских республиках имеется конское поголовье ни с чем не сравнимой ценности, представляющее собой генофонд, какого нет ни в одной другой стране в мире, последние капли того источника чистой крови, который создал все верховое коннозаводство мир. ЛИТЕРАТУРА : D u е г s t I.U. Animal Remains from the Excavation of Anau. Carnegie Inst. Washington, 1910. ; Система рек Тигра и Евфрата.;The Cambridge Ancient History, I, 107. Meissner. Babylonien und Assyrien, I,212. ;Надпись хеттского царя Murshil II (1355—1330 гг. до нашей эры).;М е у е г Е. Geschichte des Altertums, II, 32.; См. S с h a f е г — A n d г а е. Op. cit. С. 381.;Д е н и с о н. История конницы. Т. С. 16. СПб., 1897. Хотя даже в эпоху войн Александра Македонского в войске персов заметную роль продолжают игратьколесницы, снабженные серпами (currus falcati, см. у Квинта Курция Руфа и др.). ;Р a t е г s о n A. Palace of Sinacherib. Tab. 7, 12, 13, 16, 17/18, 19/20, 37, 40/41, 42, 46-47, 57, 58, 60-61, 90.;Monumenti dell Egitto e della Nubia.;По единогласному утверждению древних авторов, родиной люцерны является Мидия (откуда и название люцерны Medica herba) и лишь в эпоху греко-персидских войн она стала известна грекам. См. Plinii, Hist. Natur., XVllL, 144.; VII, 196.;F е i g е Е.; Die Haustierzonen der alten Welt. Gotha, 1928г.; M е у е г Е. Op. cit., t. Ill, 18.;По Геродоту(1, 201— 214) и по С т р а б о н у, массагеты занимали территорию современной Tуркм.ССР. от Каспийского моря и до реки Аракс (Аму-Дарья).; VII, 84-87.;Еще Е. Ноuе 1 в книге «Histoire du cheval» (1852) приводил очень большое число древнеперсидских. бактрийских, парфянских собственных имен, лиц, городов, рек и т. д., образованных с помощью корня «asp» - конь.; Ptolem, VI, 11, 2, 3.;Сообщено К.В. Тревер.;Ш а х-Н а м э. Перев. М. Лозинского, изд. Academia, 1934, с. 83., География, кн. XI, гл. XIII, 7, с. 535 русского перевода Ф.Т. Мищенко.; «Nisa omnes equos flavos habet». Цитируется по Ridgeway W. The origin and influence of the thoroughbred horse. 1905.C.190;Plutarch.Grassus .;Cynegeticon, 508-509.;Подобная стрижка конских хвостов до самого последнего времени сохранялась туркменами-коневодами.; Prachov. Antiquissima Xanthiaca. PL 1, 2, 3 a—e.;.См. «Журнал коннозаводства и охоты», 1854, №5—6, извлечения из переводов этих авторов в статье «Араба иппология и иппиатрика».; Цитируется по И. Толстому и Н. Кондакову. Русские древности в памятниках искусства. 1890. Вып. III. С. 7.; Отдельные отродья и колена арабской лошади обнаруживают большее, другие — меньшее сходство с туркменской лошадью. Вопрос об этом будет разобран ниже. ;Арриан, III. 24, 2—3, цитируется по И. Толстому и Н. Кондакову. Русские древности. Вып. III. С. 12.; См. Якубовский А.Ю. Феодальное общество Средней Азии и его торговля с Восточной Европой 10-XV вв. С. 15. Изд. Академии наук, 1933.; «Тысячелетняя давность долихоцефалии у туркмен» (Известия Ср.-Аз. Ком. Стар. Ист., в. I, 1926) и "Некоторые дополнительные данные к гипотезе скифо-сарматского происхождения туркмен» (Известия САКСИ, в.3, 1928); М а р р Н.Я. Доистория, предыстория, история и мышление. 1933 г. С. 12.;Полное собрание русских летописей. Т. VI. С. 330—358.; Карпов М. С. Ахалтекинская порода. «Вестник животноводства». 1913.